Поэт журнал благословил

С Наумом  Моисеевичем Коржавиным я познакомилась  в 2004 году - довольно поздно, если сопоставить эту дату с протяженностью его жизни до того. Но могла и вообще не познакомиться, свел нас не Бог, а Станислав Рассадин, вернее, его "Книга прощаний", вышедшая в том году в издательстве ТЕКСТ.

Я ее прочитала - обрадовалась, как всегда радуюсь книге-размышлению, в чем-то очень совпавшей с моими тогдашними мыслями, - и накатала на нее рецензию. Большую. И решила послать ее автору книги. Но как? Знала, что в Бостоне, где мы тогда жили, живет и большой друг Станислава Борисовича - Наум Коржавин, которому посвящена целая глава  замечательной  рассадинской книги. Видела поэта на каких-то концертах, ходила на встречи с ним, но лично знакома не была.  Узнала коржавинский адрес - и отправила ему рецензию "для передачи Станиславу Рассадину". И не успела оглянуться - как он сам, Коржавин, уже звонит -  с добрыми словами о рецензии, - и уже приглашает к себе домой - для знакомства. Не буду сейчас рассказывать историю нашего общения в течение  прошедших  десяти бостонских лет,  было оно  интенсивным - и по телефону, и въяви. Кое-что у меня записано в большой амбарной книге с надписью на титуле КОРЖАВИН - из-за наших переездов все мои тетради и книги лежа пока в беспорядке в кладовой, и их следует разобрать. В первое время знакомства я вообразила себя неким Эккерманом при Гете-Коржавине, записывала наши с ним разговоры, потом это дело бросила и, наверное, зря. Мне кажется, что и он первоначально видел во мне именно такую фигуру - человека, который оставит о нем свои записи. Потом и у него это отгорело, мы просто общались, разговаривали на разные темы. Звонил он сам, так как я не хотела мешать его распорядку. Сейчас хочу вспомнить об одном эпизоде, связанном с журналом КРУГОЗОР.  Думая о начале этого издания, Саша Болясный привлек к затее меня - в качестве журналиста, советчика и по мере сил помощника. Зная, что мы с мужем бываем у Манделей-Коржавиных,  Саша хотел, чтобы я попросила Наума Моисеевича напутствовать будущий журнал.  Для этого мы должны были взять с собой лист белой бумаги, на котором мэтру следовало оставить свое напутствие, а затем этот листок нужно было или заснять, или просканировать. Итак,  мы приехали в Брайтон, в маленькую тесную от книг квартирку, и я тут же затеяла с Наумом Моисеевичем разговор о КРУГОЗОРЕ. Мол, есть человек с Украины, из родного для Коржавина Киева, который берется выпускать в Бостоне русскоязычный журнал. Не рекламный, как "Контакт", не  черно-белый на плохой бумаге, как издававшийся  короткое время  "Бостонский космополит", а настоящий журнал с красивой цветной обложкой, с  яркими иллюстрациями, и в то же время содержательный. В общем пела соловьем. Наум Моисеевич отнесся к затее довольно скептически. Сказал, что не верит в будущее русскоязычных журналов в Америке. Будущее русского журнала, - говорил он, - в России, а не здесь, в чужой стране. - Но как же быть нам? - спрашивала я в свою очередь, - мы ведь еще не умерли, нам тоже хочется иметь здесь свой нерекламный орган, который будет печатать здешних писателей (а их в Бостоне пруд пруди), который расскажет о местных новостях и событиях и не даст нам, в конце концов, забыть русский язык!

Я ее прочитала - обрадовалась, как всегда радуюсь книге-размышлению, в чем-то очень совпавшей с моими тогдашними мыслями, - и накатала на нее рецензию. Большую. И решила послать ее автору книги. Но как? Знала, что в Бостоне, где мы тогда жили, живет и большой друг Станислава Борисовича - Наум Коржавин, которому посвящена целая глава  замечательной  рассадинской книги. Видела поэта на каких-то концертах, ходила на встречи с ним, но лично знакома не была.  Узнала коржавинский адрес - и отправила ему рецензию "для передачи Станиславу Рассадину". И не успела оглянуться - как он сам, Коржавин, уже звонит -  с добрыми словами о рецензии, - и уже приглашает к себе домой - для знакомства. Не буду сейчас рассказывать историю нашего общения в течение  прошедших  десяти бостонских лет,  было оно  интенсивным - и по телефону, и въяви. Кое-что у меня записано в большой амбарной книге с надписью на титуле КОРЖАВИН - из-за наших переездов все мои тетради и книги лежа пока в беспорядке в кладовой, и их следует разобрать. В первое время знакомства я вообразила себя неким Эккерманом при Гете-Коржавине, записывала наши с ним разговоры, потом это дело бросила и, наверное, зря. Мне кажется, что и он первоначально видел во мне именно такую фигуру - человека, который оставит о нем свои записи. Потом и у него это отгорело, мы просто общались, разговаривали на разные темы. Звонил он сам, так как я не хотела мешать его распорядку. Сейчас хочу вспомнить об одном эпизоде, связанном с журналом КРУГОЗОР.  Думая о начале этого издания, Саша Болясный привлек к затее меня - в качестве журналиста, советчика и по мере сил помощника. Зная, что мы с мужем бываем у Манделей-Коржавиных,  Саша хотел, чтобы я попросила Наума Моисеевича напутствовать будущий журнал.  Для этого мы должны были взять с собой лист белой бумаги, на котором мэтру следовало оставить свое напутствие, а затем этот листок нужно было или заснять, или просканировать. Итак,  мы приехали в Брайтон, в маленькую тесную от книг квартирку, и я тут же затеяла с Наумом Моисеевичем разговор о КРУГОЗОРЕ. Мол, есть человек с Украины, из родного для Коржавина Киева, который берется выпускать в Бостоне русскоязычный журнал. Не рекламный, как "Контакт", не  черно-белый на плохой бумаге, как издававшийся  короткое время  "Бостонский космополит", а настоящий журнал с красивой цветной обложкой, с  яркими иллюстрациями, и в то же время содержательный. В общем пела соловьем. Наум Моисеевич отнесся к затее довольно скептически. Сказал, что не верит в будущее русскоязычных журналов в Америке. Будущее русского журнала, - говорил он, - в России, а не здесь, в чужой стране. - Но как же быть нам? - спрашивала я в свою очередь, - мы ведь еще не умерли, нам тоже хочется иметь здесь свой нерекламный орган, который будет печатать здешних писателей (а их в Бостоне пруд пруди), который расскажет о местных новостях и событиях и не даст нам, в конце концов, забыть русский язык!

 Наум Моисеевич на мою тираду не отвечал, но благословить журнал на долгое плаванье согласился.

Любовь Семеновна придвинула к нему наш белый листок и дала ручку. Коржавин уже тогда очень плохо видел. Неверной рукой, почти без раздумий, он вывел на листе корявыми  спотыкающимися буквами первую строчку, потом вторую. Оказалось, что это двустишие, причем  с использованием каламбурной рифмы. Было написано: "Держись названья, "Кругозор", всем расширяя кругозор!"

Вроде детского или агитационного стишка - и в то же время, действительно, завет, благословение, слово напутствия.  Вот уже десятый год живёт тогдашний новорожденный,   ставший международным, всеонтинентальным интернет-журналом, - и все эти годы  в каждом номере можно увидеть напутствие  Наума Коржавина. Это  девиз и почетный лейб  КРУГОЗОРА.

Дорогой Наум Моисеевич, мы горюем, что Вы теперь далеко, и часто вспоминаем незабвенное бостонское время, когда так легко было к Вам заглянуть, с Вами поговорить, Вас послушать. Будьте здоровы, дорогой, и живите долго-долго!

***

_________________________
На фото: Ирина Чайковская и Наум Коржавин.
Фото Александра Марьина.