Невидимый "ПВР"

О НОВОМ АВТОРЕ "КРУГОЗОРА"

 Ася Умарова, родилась в 1985 г. в городе Городовиковске (Калмыцкой АССР). В настоящее время проживаю в селе Пролетарско е, Чеченской республики (Россия). Окончила Чеченский Государственный Университет и Кавказский Институт СМИ в Ереване. Автор публикаций в журналах "Звезда", "Дружба народов", "Апра" (Тбилиси), "Русский клуб" (Тбилиси), "Процесс" (Прага), "Textura" (Белоруссия), "Лебедь" (США), "Флорида" (США),"Русский глобус" (Чикаго), "Лексикон" (Чикаго), "Literarus" (Финляндия), "Tallinn" (Эстония), "Зарубежные задворки" (Германия), "Дарьял" (Владикавказ), "Нана" (Грозный), "Вайнах" (Грозный) и др. Стипендиат Министерства Культуры РФ (2012) и участник Форума молодых писателей (2012) и Совещаний молодых писателей Северного Кавказа (2012,2013,2014).

1.

Зазо поспешно вытерла мокрые руки о велюровый красный халат и присела на деревянную скамейку. Она всматривалась в горизонт, на силуэты двух труб завода,  из которых  лениво валил белый дым. Но так как туман еще до конца не рассеялся, трубы,  то исчезали, то вновь отчетливо вырисовывались. Зазо казалось, что вот-вот и за ними появятся остальные трубы и предстанет громадный  "Титаник". Ей хотелось зажмуриться.  И лишь многоголосый азан, доносящийся из разных минаретов,  перекликался иллюзорный сигнал корабля. И Зазо понимала, что ее окружает вовсе не холодный океан, а реальная жизнь в городке Маяковского Чеченской Республики.

Десятки бельевых веревок, перетянутые от яблони до черешневого дерева, от старой акации к холодному железному столбу, от детских турников до ссутулившего ореха, как паутина стелились над ее головой. Вокруг  словно новогодний серпантин хаотично развевались белье, одежда и лишь разноцветные прищепки усмиряли их свободу.  Недалеко искореженный местами  алюминиевый таз послушно прислонился к дереву, напоминая  беззаботное детство.  Пару лет назад, Зазо скатывалась с ледяных горок на этом тазике, потому что саней не было. Покупка бы все равно не состоялась. В четырнадцать лет, все почему-то вскричали, что она взрослая женщина и ей не пристало кататься на велосипеде, а о санках надо бы забыть. И этот таз сегодня также сморщился, как и душевное состояние Зазо. 

Если синее платье высохнет к утру, то Зазо не придется надевать  черную кофту с юбкой, которые  мама выбрала из горы вещей, что привезли из центра благотворительности. У Зазо апатия к секонд-хэнду, как и у дяди, такое же состояние вызывает  от одного слова - горы. Да, это правда! Который год родственники безуспешно пытаются устроить его главой отдаленного горного села, где проживает всего три семьи. А дядя желает стать певцом и он понимает, что став начальником в горах, он должен распрощаться с мечтой. Ему пятьдесят два, но насмотревшись на мотивирующие видеоролики, он почему-то убежден, что у него все еще впереди.

Каждый месяц к их общежитию подъезжает зеленый обшарпанный рафик, из колонок которого доносится песня "Wind of change" ("Ветер перемен").   Люди делятся ношенной одеждой и в их глазах столько радости, чего нельзя сказать о Зазо, которая давно перестала улыбаться рафику. Для нее зеленый рафик был олицетворением маяка их беспомощности.  Их бездействия. Символ того, что их жизнь никак не поменялась с тех пор, как они поселились в этом общежитии, которое раньше называлось Пунктом Временного Размещения, сокращенно - ПВР. Их дома похоронила война. А развалины разровняли бульдозеры. Или там живут другие люди, которые не собираются покидать их комнаты. Документы сгорели или утеряны. И они не знают, что делать дальше.

Условия в общежитии намного лучше, чем в палаточном городке "Бэлла", в Ингушетии. Около трех лет они с мамой делили палатку номер "Восемь" с тетей Шуми, вдовой, и ее сыновьями Дэнилом и Сухрабом. Самое сложное в палатке это купаться. Зазо приходилось дожидаться на морозе, пока двоюродные братья искупаются. А в  дождь, они с тетей и мамой стояли с зонтиками на улице. Этот  алюминиевый тазик так часто опрокидывался, что  матрасы постоянно бывали сырыми. Ведра с водой, ковшики… Тогда она до последнего надеялась, что им выделят еще одну палатку и больше не придется стесняться перед мальчиками, переодеваться, например.

А когда в палаточном лагере открылась театральная студия, то Сухраб и Дэнил пропадали там, и приходили невероятно окрыленными. У Зазо тогда появилось свободное время для уединения.  И ей даже подумалось, что это очень здорово, когда у человека появляется хобби. Но жизнь стала невыносимой, когда мальчикам дали главные роли в пьесе "Волки".

Тогда она зачастила к психологам центра "Цветочки", сбегая со школьных занятий, которые проходили поздно вечером в большой палатке.

- Мне снится война… - начинала Зазо, надув губки и активно раскачивая ногами.  На ней гуманитарная дутая куртка красного цвета, которую мама выбила в очереди.

- А почему Зазо? - с неподдельным интересом спрашивал психолог, протягивая бумажный носовой платок. Зазо привстала и дотянулась до леденцов, что лежали в конфетнице. А психолог обратно положил в коробку платок.

- Как? … Я же была на войне… и… мы не сразу выехали… поэтому, наверное, снится… ведь, я все видела.

- А почему ты там оказалась? - ударение поставил он на "у", впрочем, как всегда.

- Так… все там оказались, мы жили там, - Зазо перестала мотать ногами.

- А ты не говори за всех.  Какой цвет ты видишь? - неожиданно протянул он бумагу.

- Почему мы говорим о цветах? Я пришла поговорить, что меня достали сны о войне… а вы… 

- Успокойся. Ты очень нервная. И цвет не смогла назвать, - пришел к выводу психолог. -  Чего ты боишься в этих снах?

- Я вижу все цвета, но какое это имеет значение? Я же сказала, что мне снятся кошмары. Кажется, что меня все ненавидят. А на нашу палатку падает самолет.

- Самолет? Надень наушники. Что ты слышишь?

Зазо расплакалась от того, что услышала звуки низко пролетающих военных самолетов.

- Вот тебе карандаши и попробуй разукрасить этот цветок. Представь, что это твой сон, - протянул бумагу психолог. Зазо отказалась разрисовывать тогда цветок, заявив, что ее воображение сделало все уже за нее. Дальше, этот странный психолог просил изобразить движениями рук и ног страшный сон. Но у Зазо сразу отпало желание общаться с ним. 

В тринадцать лет Зазо влюбилась в юношу, который проживал с родителями в заброшенном поезде. Им не достались места в палатках. Но мама и Шуми негодовали:

- Какое, будущее тебя ждет? Он живет в поезде? Ты собираешься жить в купе или в плацкарте? И куда вы приедете с ним в итоге? - говорила мама, убирая паутину в углах палатки.

- А может государству понадобится поезд? Ты об этом думала? Их же вышвырнут, - поддакивала Шуми, зашивая  шилом обувь дальних родственников. Она подрабатывала ремонтом обуви и стала такой бесшумной и тихой, несмотря на свое громкое имя.

- Но он красиво играет на гитаре… - лепетала Зазо.

- Какой у него тейп (родоплеменное объединение- АВТ.)? За теркхой ты не выйдешь, потому что они смеются над ламрой. Еще этого не хватало!

- Я не спрашивала…

-  А надо спрашивать! - сокрушалась мама, как будто ее дочь уже завтра выходила за него замуж. -  Уж лучше жить в палатке, чем в вагоне. Ведь это ужасно.

Денил и Сухраб при виде Зазо, подшучивая, становились друг за другом и изображали поезд: "Чух-чух-чуууух!"

Но Зазо, так и не смогла тогда понять разницу между палатками и вагоном. Вернее, почему один вариант был приличнее или эстетичнее другого,  и какое это имеет отношение к ее будущей личной жизни.  В память об этом юноше у нее сохранилась кассета с песнями чеченского барда Тимура Муцураева, которого он часто распевал:

"Сержень-юрт здесь птицы не поют,
В  лесу, опавшею листвой,
Тут все пропитано войной,
Здесь ночью был неравный бой".

- Брат Шуми ездил в Сержень-юрт, так что… он… все врет? Там поют птицы! - негодовала мама.

- Мама - это просто образ.

Но даже памятные вещи, оказывается,  имеют свойство остаться выброшенными или у них заканчивается срок годности.  Песни барда признали экстремистскими. Ходили слухи, что дом Муцураева взорвали, а над забором повесили сломанную гитару, а внизу печатным шрифтом подписали: "Джихад гитарой не возьмешь". С кассетой пришлось распрощаться.

2.

Лагерь беженцев вскоре закрыли. Зазо еще долго смотрела, как аккуратно складывали их песочного цвета палатку. Она так презирала ее раньше. И в какой-то момент подумала, неужели их трехлетняя жизнь вмещалась в этот небольшой кусок ткани? Как сегодня современный мир с фотографиями и видео, вмещается в маленькой флэшке.

Вагон поезда сдали на металлолом, а многие ее обитатели выехали  в Германию.

Зазо так и не смогла разобрать смысл переименований их общежития в городке Маяковского. В советское время его называли общежитием для рабочих, с 2002 года - ПВР, а с 2008 общежитие для лиц, нуждающихся в улучшении жилищных условий. Но внутри все оставалось неизменным. Разве что… на восемьдесят семей стало меньше. Кого-то приютили, кому-то подарили дом, кто-то разбогател.

Дом Зазо и ее мамы разбомбило в первую войну. Ее отец не захотел оставлять дом без присмотра, и он погиб в нем. 

Пережидали первую войну мать с дочерью у родственников в Наурском и Надтеречном районе Чечни. В одной комнате могли спать до десяти - пятнадцати человек. Дальше война и палатки.  По приезду из палаточного лагеря они поселились у родственников в Грозном, в трехэтажном доме, построенном из итальянского кирпича. Дом ограждала  высокая стена, а окна с улицы отсутствовали, только с внутренней стороны поставили шесть окон. Одни стены и ворота, как будто они оградились от внешнего мира.  Это так и было.  Со временем и женщины в их доме закрылись и одели хиджаб по воле вовсе не старейшин или собственного желания, а их внуков, которые не относили себя ни к салафитам, ни к ваххабитам. А считали проповедниками "чистого ислама". Женщин никуда не отпускали, кроме как похода в магазин, им даже запрещалось ходить на похороны. Если кто-то зашел во двор,  и в доме не было мужчин, то им не разрешалось встречать гостей. Зазо запретили ходить в школу. Сана не понимала, что происходит и она находилась во власти тех правил, которые установили 18-летние и 17-летние племянники.

-  А как же уважение и почитание старших? И гостеприимство? - вопрошала Сана перед выходом из дома, нагруженная  узелками и пакетами, прощаясь с родственниками.  Рядом испуганная Зазо, видимо от страха или спешки, завязавшая концы платка у лба и напялившая розовые ласины.

- Это придумали предки. И они были язычниками! Поэтому будут гореть в аду! Там будут еще и учителя, которые говорили, что мы произошли от обезьян! Мы произошли от Него! Пусть все знают, - говорил юноша с редкой бородой, а все остальные покорно кивали.

Еще долго сплетничали соседи, что Сана и Зазо приехали из палаточного городка Ингушетии "обрусевшими", и что родственники приютили их, но из-за нежелания носить платки они остались на улице. 

Именно в тот момент Зазо по настоящему захотела стать социологом и исследовать гендерную политику чеченских женщин в обществе. Бороться за их права она считала невозможным. Но еще никто не запрещал наблюдать и описывать происходящее с научной точки зрения.

Сменялись имена не только у здания ПВР, но и у матери Зазо. По паспорту звали Светлана, названная в честь начальницы ее отца. Потом сменила,  на чеченское имя Седа, что в переводе Звезда. Вскоре наскучила и Седа,  переехав в Чечню, взяла себе арабское имя - Сана (в переводе величие, сияние). Подобные перемены связаны из-за непрекращающейся череды болезней, которые настигли и никак не хотели покидать ее. 

- Это все сестра покойного мужа! Это она навела порчу, я уверена! У меня были густые волосы, а она завидовала, - не унималась  Сана, как маленькая девочка, и спустя несколько минут в ее мире наступала умиротворенность и гармония.

Сана брала тряпочку и аккуратно чистила каждый лепесток домашних цветов. Она всегда так успокаивалась, когда находила виновного в своих проблемах, словно употребляла успокоительные капли. И казалось, что два небольших ангельских крыла из бисера, вышитые поверх свитера размера XL и растянутого еще на два размера ее полнотой, пытались несмотря ни на что взлететь. 

Зазо приоткрыла глаза и "Титаник" скрылся за облаками. Мокрые наволочки и одеяла хаотично развевались по ветру, а иногда они ударялись по ее щеке.

"А ветер никак нельзя показать без предметов, - пришла к выводу Зазо. - И войну невозможно показать без беженцев".

Мысли прерывает похоронная процессия.

Мужское многоголосье. Громко напевают Салават. Их голоса как будто бы доносятся из покойного мира, который напоминает, что каждый из нас скоро должен когда-нибудь, но попасть туда. Именно от этого хорового пения мужчин женщины начинают плакать. Особенно, когда голоса становятся громче, то ли от жалости к умершему, то ли к самим себе, что путь туда неизбежен. Но через пару часов, они будто бы все забудут и начнут обсуждать то молодую учительницу, что пришла на похороны чрезмерно накрашенной, то будут глумиться над красным шарфом со стразами, надетым не к месту  одной паспортисткой. 

На носилках мужчины несут свернутый в длину ковер с белой бахромой по бокам. Женщинам не разрешается сопровождать процессию  и идти на кладбище.

Кажется, девяностолетняя Пэпа скончалась от тахикардии. Она жила в нескольких кварталах в другом "ПВР". Ей часто снились мертвые люди и ее дочери измучились печь блины и булочки. Испачканные мукой,  они каждое утро второпях разносили соседям сдобу, опаздывая на работу. Это чеченский обычай, если снится покойник, то лучше раздать  соседям что-то из продуктов белого цвета. Но Пэпа предпочитала именно мучные вкусняшки. Она еще заставляла  дочерей на всех выходных с пакетами продуктов ездить на похороны, на поминки, к родственникам, которые пребывали в больницах или лечились дома. После каждого такого визита Пэпа сажала их вокруг и с упованием расспрашивала о том, как встретили и какие пакеты с продуктами или вещами передали взамен.

- Беги, Арби! Молодец! Беги еще! - выкрикивала  сыну среди толпы, воодушевленно женщина, сжав кулачки возле груди.

3.

По чеченскому поверью, если человек с какой-то болезнью три раза перебежит дорогу похоронной процессии со словами: "Пусть все мои болезни уйдут с покойником", то вполне вероятно, что человек освободится от болячек. У мальчика проблемы с малокровием и у матери нет денег на лечение. Все знают это, и поэтому без слез не могут наблюдать за бегом счастливого Арби, которому ничего не понятно, но безумно весело от всего происходящего.

Но Зазо стало впервые жалко Пэпу, зачем  так с ней? Она и так в жизни намучилась с кошмарными снами,  и еще ей посылают малокровие в могилу. Ведь она им ничего плохого не сделала!

Зазо сегодня двадцать четыре года. Она с детства придумывала себе трудности. Читала книги под одеялом или под столом, включив фонарик,  или прятала драгоценности, бижутерию под песком, а потом искала и часто не находила. Зазо училась в аспирантуре и писала исследование о гендерной политике женщин после двух чеченских войн. Слово "война" ее попросили заменить на "конфликт" или "военные кампании". Кому-то показалось, что эта тема невероятно общая и необходимо сфокусироваться под каким-то интересным углом. Тогда Зазо предпочла писать о гендерной политике женщин после двух чеченских компаний, проживающих в ПВР. И снова последнее слово сменили - на общежитие, где нуждаются в улучшении жилищных условий.

А слова гендер и феминизм в их "ПВР" вызывало у женщин буйство негатива и апатии, поэтому она оговаривалась и произносила права женщин или равенство. Они наоборот звучали из уст Зазо почему-то трогательно и одобрительно. Особенно настораживала сама Зазо, когда появлялась на горизонте с небольшим диктофоном, как будто  вооружилась топором.

 - Опять что-то узнает. Если она еще раз припрется с этими анкетами, то я за себя не отвечаю! Мы что дурочки и не понимаем всего, - шептались женщины в "ПВРе", оглядываясь по сторонам. - Сейчас же такое время…

- Скажем, ей. А нам что с этого? - хихикали они.

Научный руководитель Зазо успокаивал, что такова участь социологов, что их всегда будут в чем-то подозревать и поэтому необходимо смириться или менять профессию. Зазо еще работала в социологическом проекте, и она не собиралась менять профессию, чего нельзя сказать о коллегах: кто-то копил на Iphone последней модели, кто-то  гасил кредит или желал летом съездить на отдых в Турцию.  А они с мамой выплачивали долги.

Но слова и слухи ранили Зазо, и  она принималась бессонными ночами бомбить статусами в социальных сетях:

"Если тебе роют яму  - не мешай! Закончат - сделаешь бассейн!"

"Отпускайте клоунов из своей жизни. Цирк должен гастролировать!"

"Никогда не мстите подлым людям. Просто станьте счастливыми. И они этого не переживут"

Тем временем начальник социологического проекта, подписанный на ее обновления, стал подозревать, будто бы скрытные конфликты царят в офисе среди сотрудников, а он и не в курсе. А может она и вовсе решила иронизировать и считает их всех "цирком"?

Тем не менее,  Зазо помимо активной жизни в интернете вела тайный блог под ником ZazochkaNumber1. На  аватаре стояла фотография покойной прабабушки Захо.  Все, кто случайно попадал на ее страничку,  покидал ее с двойственным чувством. С одной стороны казалось, что блог ведет серьезная дама, которая публикует о нарушениях прав женщин в разных странах мира. Такое ощущение, что она вещала из окопа с граммофоном в руках, а вокруг взрывы и низко пролетали военные самолеты. Но с другой стороны эта дама была помешана на собственной личности… вернее,  производила впечатление весьма наивной и инфантильной девочки, которая через пару постов публиковала результаты своих тестов о том:

- Насколько вы здравомыслящий человек?

- Вы Мерилин Монро или Одри Хепберн?

- Вы леопард или кошка?

- Какое ты лекарство?

- Какое прозвище подходит тебе?

- Как ты будешь выглядеть через 50 лет?

А подписана  "защитница прав женщин" и "покорительница тестов" в одном лице, была "на кавказских бомбит", "Дом-2", "мезотерапию", "Джастина Бибера" и "самые богатые свадьбы чеченцев".

Зазо держала в руках мобильник, но отвечала на звонки неохотно. Более того, она изводила себя догадками, почему позвонил тот или иной человек, вместо того, чтобы просто взять трубку и ответить.  Из наушников звучала песня:

"Она родилась в ноябре 1963 года,
В день, когда умер Олдэс Хаскли,
А ее мама верила, что все люди могут быть свободны…
А ее папа участвовал в демонстрации Бермингеме… Run baby run".

Пару раз она чуть не попала в аварию, так как все внимание было сконцентрировано на экране мобильника. Даже т9 исправил ей однажды слово мобильник, на могильник, а наушники на наручники.  Порою исследования Зазо, как многим казалось, доходили до безысходного абсурда. Она даже провела небольшое исследование о том, как ведут себя женщины, которые посещают кладбище. Выяснилось, что взрослые женщины и пожилые предпочитают ходить группой, чем молодые и юные, которые чаще бывают в одиночку и подолгу любят разговаривать не с самой могилой, а почему-то с надгробной плитой. 

Она дружила с женскими организациями, которые в Чечне представлялись, как защитницы прав женщин, а зарубежом - феминистскими активистами. У них всегда бегали глаза, то верх, то по сторонам. И иногда и вовсе напоминали героев мультфильма трансформеры, только они меняли не внешность, а гражданскую позицию. 

Зазо жила с мамой в комнате, что в конце коридора третьего  этажа "ПВР". Один общий туалет, душевая и кухня на целый этаж. Дети этого этажа громко резвились в коридоре и редко выходили во двор, поэтому Зазо часто срывалась на них, ведь они отвлекали от работы над исследованиями и распечатыванием текста с диктофона.

Мама подрабатывала уборкой в богатых семьях и поэтому к вечеру жаждала поделиться с подругами с подробностями очередного похода. Каждый свой звонок, она заканчивала, будто завершала вечернюю молитву со словами "Аминь":

- И тогда я поняла, вот же живут люди! А мы… существуем.

Вместо телевизора на всю стену их единственной комнаты поклеены фотообои с изображением Мексики. Пальмы, солнце, океан, песок, деревянные хижины с соломенными крышами. После первой войны чеченские женщины закупали такие фотообои и любили наслаждаться видами природы. Пили чай и мечтали.

У мамы Саны не было друзей среди  обитателей "ПВР". Она считала, что человек является тем, кем он решил себя окружить. Она не придавала значению  происходящему,  и считала этап с "ПВР" временным. Поэтому просила водителя общественной маршрутки остановить на одну остановку дальше от "ПВР", или на одну остановку не доезжая до "ПВР". И гордо добиралась пешком.  Она стеснялась этой страницы биографии. Но не могла в этом до конца признаться. Сочиняя:

- Ой, решила пройтись. Прогулка полезна перед сном.

Сана не ощущала периоды смен эпох коммунизма, капитализма, перестройки, демократии, революции, шариата, экстремизма. Она не знала что это такое, но всегда восхищалась богатыми людьми. Она не замечала, что теперь в каждом селе построены мечети, что рабочее место, независимо парикмахер ты или чиновник, украшены четками для намаза, расписанием молитв, картинками с сурами. Что во многих кафе и ведомствах открылись молельные комнаты для намаза. Что в мобильниках и компьютерах сейчас закачивают программы "Время намаза" и аудио Коран. Что на правой руке на одном из пальцев надевают электронные четки, потому что ты показываешь свою богобоязненность. В такси и в автобусах слушают исламские проповеди. Недолюбливают и ругают Европу и Америку, но при этом все норовят приобрести последние модели Iphone и у многих своя страничка в instagram или зарегистрированы в facebook.

Из-за чрезмерного шума в коридоре,  Зазо часто выходила во двор, усаживалась на деревянную скамейку и смотрела на тот иллюзорный "Титаник". Долго и настойчиво. Как будто, если бы он появился, то что-то изменилось.

Зазо больше всего боялась стучаться в дверь семьи Минаковых на первом этаже "ПВРа" и заходить со своими опросниками. Выражение "как в рот воды набрали", в прямом и переносном смысле,   относилось именно к этой семье. Мать, поклонница телевизионных программ о здоровье, где заявили, что все болезни на земле от депрессии и поэтому нужно пить много воды. Когда бы Зазо не зашла в их комнату, двое детей расхаживали по ковру со стаканами в руках. Когда она спросила, где их мама, то они с наполненным ртом  что-то промычали. Мама появилась со стаканом воды.

- Петина, вчера забыла задать очень важный вопрос…

Дети любопытно рассматривали Зазо, особенно ее красные ласины и желтый рюкзак, попеременно,  надувая то правую, то левую щеку водой.

- Эээ… Вы стали жить лучше или хуже после военных действий в Чеченской республике? Варианты … ответов: Да, лучше… ммм… Да, намного лучше…  Скорее, лучше. Скорее, нет. Совсем не лучше. Или затрудняюсь с ответом…  - запинаясь, читала Зазо с анкеты.

- Ты видишь мой браслет?

- … Д… Да.

- Я дала слово: "Никогда не думать о плохом и о прошлом". Так сказала телеведущая. А браслет, как напоминание, - не переставала пить она воду. - И вообще, сегодня такое время, что нужно молчать и пить много воды. Мне сегодня утром приснился сон с рыбами, думаю - это знак.

Зазо выпила стакан воды и вышла.

4.

Мама Зазо еще с довоенных лет в Чечне продавала золото. Из-за высокой арендной платы на старом рынке возле Дома Моды, она никак не могла позволить себе взять нормальное место для торговли. Поэтому нацепляла золотые украшения под второй халат и нанизывала на пальцы кольца. Она восседала на стуле с утра до вечера, с таким достоинством. Когда кто-то проходил мимо, она приоткрывала халат. Деньги хранила в лифчике, так как воров тогда хватало. А утро начиналось с того, что она жгла девять спичек поверх золота и приговаривала: "О, Всевышний, сделай так, чтобы сегодня все золото оказалось проданным". Когда на рынок попала ракета, то она упала в обморок, а очнувшись, поняла, что помимо взрыва ее еще и обокрали. За золото и сейчас они с дочерью продолжают расплачиваться.

Сегодня на руке Саны  перевязана красная ленточка от сглаза, такую же носит Зазо. Красную ленточку Сана  повязала на дверную ручку у входа в их комнату, на все красивые деревья, что растут возле "ПВРа" и на краник с водой перед зданием.  Повязала на боковое зеркало машины дальнего родственника и на все горшочки комнатных цветов в их доме. И Сана заявила, что поверх будущего свадебного платья, на правую руку,  Зазо тоже завяжет красной лентой. Зазо думала, хорошо, что мама не повязала ленточку вокруг их "ПВРа". Хотя, кто его мог сглазить?

- Правильно родственники их выгнали! Нужно верить в Аллаха, а не в красные ленточки, - судачили в "ПВРе".

Зазо встречалась с Шамилем, который подъезжал к "ПВРу" в разных машинах от Toyota Camry до Range Rover.

- Видишь, такой богатый, а одевается скромно, - хвасталась маме Зазо.

Но на самом деле Шамиль чинил автомобили на автозаправке около памятника "Дружбы народов". Почему-то этот памятник некоторые чеченцы прозвали "Три дурака", а кто-то даже "Три богатыря". Хотя есть и те, кто стыдит таковых. Шамилю доверяли выезды с машинами, чтобы проверить хорошо ли работает мотор после починки. Об этом знала близкая подруга Зазо Мелисат, но она не говорила, чтобы не прослыть завистницей. А еще она знала, что мама Шамиля работала у этой заправки, где стирала на заказ ковры и паласы.

Шамиль тоже вел блог под никомwildchechen95, а на аватарке  - фотография на фоне ичкерийского флага, в футболке с надписью СССР, кепка FBI и палец указательный вытянут кверху, так он подтверждал, что Всевышний един. Он иногда публиковал видео об известных людях, которые приняли Ислам, о молодых чеченцах, которые устраивали лезгинки в какой-то стране или о прокачках машин. Смотрел "Дом-2" по вечерам, но при этом такое времяпровождение ничуть не мешало гордо спорить со всеми, доказывая, что чеченцы самый древний народ на Земле.

Букет цветов от Шамиля Зазо еще не получила. Он часто повторял, что у нее ужасный характер и если бы когда-то ответила на его смску с текстом: "Заз", то он собирался после ее ответа подарить цветы. Пребывающая в вечном анализе Зазо, вполне удовлетворило такое логическое объяснение. "Да, мне и не нужны цветы", - отшучивалась она. Но папка "flowers" (цветы /англ/ - АВТ.) с объемом 1600 фотографий, что висела на рабочем столе ее ноутбука, предательски  ее выдавала и демонстрировала обратное.

С молчаливой художницей сюрреалисткой и подругой Мелисат (ударение на и), Зазо познакомилась на концерте Зекира и Пэкэй в подвальном помещении кафе с говорящим названием "Луна". Ударение почему-то все ставили на первый слог. 

- Куда ты собираешься?

- В Лууууну, - слышится в ответ, как будто бы на Луну не наверх, а вниз.

Но это так и было. В слегка освещенную "Луну",  спускалась молодежь, прихватив свои отдельные миры,  и вели себя обособлено от других. Как бы опасаясь, что их пространство останется смешанным с остальными. Каждый зависал в личном мобильнике и считал, что их ценности и взгляды - это отражение содержания их телефона: фотки, музыка, видео, контакты. А действия, как будто бы ушли долгосрочный антракт. Это была по-настоящему Луна, вокруг которого собирались звезды.

Зекир виртуозно и нервно бил по барабанам, а Пэкэй, спокойно, закрыв глаза,  тихим голосом сопрано напевала, что-то про себя, мотая головой. Иногда она изящно постукивала кистью о декольте, как будто бы от этого голос просыпался еще больше или изящнее.

Под песню Гвен Стефани "Don't speak" ("Не говори") тогда зашла Мелисат. Понятно, что Мелисат молчит, так как занята  думами о новых сюжетах картин, о том, как бы их выставить где-то. И когда она пыталась поделиться с мыслью, то активно руками что-то искусно переплетала перед грудью, как будто бы иллюзорно снимала снова и снова  кольца с пальцев или браслеты. Но выдавала даже не отдельные фразы, а слова, после долгих перебираний и тщательной гранки:

- Тривиально…

- Абсурдизм…

- Инкогнито…

- Ой, сюююр…

- Эгсбеционизм…

- Сексизм…

- Авангард…

- Минимализм…

Но Зазо в последнее время казалось, что дружба с Мелисат на износе, хотя на самом деле она всегда оставалась неизменной.

- Я хочу, чтобы обо мне помнили всегда, когда меня вдруг не станет, - призналась однажды в "Луне" Мелисат, при этом скромно опустив голову. Казалось, она немного покраснела.

- Она такая скромная, - восхитились тогда все.

Но электронная почта Мелисат: TheGreatestMelisatever@gmail.com, говорила совершенно об обратном.

Их общий знакомый журналист Сэйпи, когда-то шокировал Зазо. Даже не тем, что, будучи штатным журналистом государственной прессы, он умудрялся работать еще для зарубежного издания. Где редакционные политики, мягко говоря,  противоречили друг другу, но они были в курсе и молча соглашались.  Сэйпи мог аккуратно оправдаться и перед первыми:

- Я разведен, и у меня дочь и сын. Мы живем в съемной квартире. Нужно платить няне. И мне не хватает денег.

И мог дипломатично оправдаться перед вторыми:

- Я не могу открыто работать для вас, при этом, не сотрудничая с местной прессой. Это компромисс.

Зазо побывала однажды в кабинете его местной редакции, вернее рабочего места. Вся стена была усыпана дипломами и грамотами, казалось, что вот-вот и стена обвалится от обилия урожая гордости. Сэйпи эмоционально рассказывал, что местная журналистская премия, который год игнорирует и обходит стороной его заявки со статьями.

- Весь мир меня признал, - сказал он возвышенно, рукой указывая на дипломы регионального уровня, на которых было написано: "Спасибо за участие … или как активному участнику". - А "свои"  не хотят признавать.

Как-то Сэйпи, сидя за столом в "Луне" несколько часов смеялся и шутил. Перед прощанием кто-то спросил, не нашли ли его брата? Зазо показалось, что речь идет, наверное, о брате, который потерялся пару лет назад. Оказывается,  он потерялся вчера. А Сэйпи вполне спокойно и улыбчиво отвечает: "Нет".

- Мелисат, этот Сэйпи вообще нормальный? - пыталась завести разговор с Мелисат, прогуливаясь по проспекту Революции Зазо.

Подруга, как всегда молчала. В ответ еще больше, сжав губы.

- Ты знаешь, что он сегодня звонил мне и приглашал на обед. Да, я, наверное, весь мир подняла, и была бы вся на нервах. А он спокойный. Представь, если бы твой брат потерялся?

Мелисат остановилась. Достала мобильник и стала фотографировать деревья с аллеи.

- Представляешь?  - продолжала Зазо. - Я его спрашиваю: "А что, нашли уже твоего брата?". Если он на обед приглашает. А он: "Нет". 

Подруга пыталась, что-то выговорить пальцами рук, которые еще долго переплетались и иллюзорно разрисовывались вычурные узоры. Но в итоге выдала:

- По-фи-гизм.

Потом Сэйпи ездил на двухгодичную стажировку в Америку, которая финансировалась американским правительством. Сэйпи писал кандидатскую работу по теме, что в России нет свободы слова в СМИ. У него все эти два года висела в фэйсбуке на главной аватарке его счастливое лицо с поднятым плакатом: "No freedom of expression" ("Свобода выражения"  англ. - АВТ.)

Говорят, что вышла даже книга и презентации завершались с аншлагами. После вернулся в Россию и сегодня работает на телевидении  "Russiatoday".

5.

В "Луне" Зазо познакомилась с молодой девушкой Непсат, иначе ее именовали "покорительница семинаров не только России, но и всей Европы". На всех семинарах Непсат всегда молчала и вела какой-то внутренний диалог про себя и, видимо, поэтому часто запивала водой, так как пересыхал внутренний голос.  Семинары по толерантности, волонтерству, филантропству, мобилизации молодежи, правам человека затуманивали ей сознание. После каждой поездки она возвращалась домой все мрачнее и печальнее и реальность представлялась, как в сюрреалистическом сне. 

Несмотря на молчаливость Непсат приглашали больше из-за того, что она работала в организации по поискам безвести пропавших. На стене ее рабочего стола вместо дипломов, как у Сэйпи,  висели фотографии пропавших людей. Снимков было настолько много, что они обклеили не только все стены, но и потолки, коридор, шкафы, стулья, кухню, подъезд.

На ее столе книжки, а-ля "как стать кем-то за 7 дней", "как выучить английский за 37 дней", "как развить в себе 41 привычку, которые приведут к успеху", "31 правило, как научиться разбираться в людях" или "53 минутная гимнастика, чтобы поверить в себя".

Неудивительно, что ее другом стал активист Муса из общественной организации, который устраивал акции: "Бег против пробежки", "Домино против алкоголизма", "Шашки против экстремизма" или "Лезгинка против ваххабизма". Он даже хотел устроить акцию с Непсат "С пропавшими вместе".

Все думали, что Непсат выйдет замуж за Мусу или за какого-то активиста. В отличие от Сэйпи с ее гражданской позицией казалось, всем все было понятно. Но Зазо долго не могла смириться и поверить, узнав, что Непсат вышла замуж за чиновника из правительства. Ее муж добился того, что ее организацию внесли в "список иностранных агентов" и вскоре закрыли. Говорят, что когда начался сильный ветер, то все фотографии из организации, что сорвали со стен и потолка,  еще долго путешествовали по городу.

Даже до Зазо долетели пару фотографий, когда она так старательно всматривалась в свой "Титаник".

И сегодня на звонки входящих вызовов мобильника у Непсат вовсе не песни: "Я свободен, я забыл, что значит страх…", как раньше, а песня Натали: "А ты такой, мужчина с бородой, в твои попала сети".

- Сюююр, - засмеялась Мелисат.

Зазо посещала салон красоты "Принцесса", что расположено между  Домом Печати и Торговым Центром "Беркат". По-другому его называли салоном для бедных принцесс. Стрижка, маникюр, покраска - все по 100 рублей. Там можно встретить не только продавщиц, но и местных певиц, журналистов. Последние постоянно будто бы оправдываются:

- Ой, решила заскочить. Мимо проходила. А так-то я в "Марселе" зависаю.

- Моя маникюрщица в Турцию уехала отдохнуть. Временно сюда забежала.

- Я в "Образцовом" вообще тусуюсь. Дорога там перекрыта, видимо какие-то гости приехали.

А так бы ни-ни.

Зазо как раз сидела в "Принцессе" и думала о том, что скоро закроют "Луну", где другой хозяин предложил арендную плату повыше. Говорят там хотят открыть ресторан с Vip-кабинками. Зазо также думала о том, что уже в следующем году они с мамой, наконец, полностью смогут рассчитаться с долгами и уже могут копить деньги на съемную квартиру. Но ее мысли прервала упитанная женщина в обтягивающем платье цвета хаки, а волосы с проседью были беспорядочно спрятаны за большим бежевым платком, украшенным огромными стразами.

- Э… - толкнула она  Зазо. - Не хочешь столовый сервиз "Fendi"?  На, посмотри каталог.

В каталоге самый дешевый набор стоил 3400 евро. Видимо на тот момент Зазо производила впечатление человека, который способен заплатить такую сумму. Но ведь наличие каталога означало, что кто-то способен выплатить такую сумму.

- Красиво, -  пролепетала Зазо, сдавленным голосом, передавая иллюстрированную брошюру.

- Э… - махнула рукой незнакомка. И обратилась к парикмахерше Маше, которая от жадности брала за раз 4 клиентов. В ответ получала 4-х этажные порции возмущения. - Ты мне обещала, Маш, богатых клиенток на "Фенди".

- Ой, Нура не фенди! Не видишь, как я кручусь тут?

В "Принцессу" приходили не только женщины, но и мужчины. Мужская сторона отделялась массивными ширмами и черными занавесками, а потом и вовсе сделали отдельную дверь для входа. Девушки в хиджабах требовали, чтобы перед ними ставили тоже ширму, чтобы никто не смог их увидеть без платка.

Вдоль пыльной дороги из салона красоты "Принцесса" до автобусной остановки, стояли продавцы исламских духов миска. А напротив них дымили выхлопные трубы машин. На маленьком столике около 30 или 40 сосудов с разноцветной жидкостью. Духи привозные из Турции или Египта. Зазо нравились эти продавцы, больше чем, продавцы мебели или одежды. Они были настолько коммуникабельны, улыбчивы и активны, хотя может быть пыль и выхлопные трубы перебивали запахи. Сана уверяла, что мода на миск появилась после второй войны, а до этого времени все душились обыкновенными духами.

***

Кажется, Зазо и не припомнит, когда именно закрыли их "Луну". Они как раз спустились, чтобы обсудить последние приготовления предстоящей выставки картин Мелисат в "Луне". Спор возник из-за названия выставки. Мелисат хотела назвать "Достояние республики", а друзья - "Крик души Мелисат", а кто-то настоял на обоюдном компромиссе: "Крик достояния республики".  Зекир бил по барабанам, а Пэкэй распевала:

"Этот мир придуман не нами, этот мир придуман не мной".

- Да, мы закрываемся, - грустно подтвердил хозяин. - Тут будут Vip-кабинки.

- Но почему? - сдерживала слезы Зазо.

- Потому что мое кафе не приносило много денег и арендную плату, я задерживал.

- Но, где нам всем теперь собираться?! - сказала Зазо нарочито громко, чтобы, наконец, все кто сидел в мобильниках хоть на минуту отпрянули и взглянули на происходящее.

- А как же моя выставка? - наконец оживилась и Мелисат.

- Я не знаю… Я… остаюсь должным за аренду… за 4 месяца… Мы закрываемся.

В "Луне" стало намного темнее, чем прежде, так как все вырубили свои мобильники и внимательно смотрели на хозяина. Зекир и Пэкэй тоже замолчали. Мелисат громко заплакала, а Зазо стала успокаивать.

- Понимаешь, это была первая в моей жизни персональная выставка картин. После которой меня может быть стали принимать всерьез. А мне… хочется, чтобы серьезно ко мне относились. Меня и так нигде не выставляют… в смысле… мои картины не выставляют.  Говорят, что я мараю краски… - Мелисат стала сейчас такой болтливой.

- Не говори… и где мы все будет теперь видеться друг с другом? Я же говорила хозяину повысить надо сумму на эклеры, а он: "Нет, нет". А еще предлагала шляпу перевернуть и положить перед Пэкэй и Зекиром, чтобы желающие могли бросить деньги. А он: "Это Чечня… ты не понимаешь?" А  во время лезгинки, когда бросают деньги, танцующей паре - значит можно.

- Моя выставка… - плакала Мелисат, уже на проспекте Революции.

- Теперь я поняла, почему Бог создал тебя молчаливой. Прежде, с тобой было гораздо приятнее общаться, - сказала про себя Зазо.

В "ПВРе" проходило большое собрание. Несмотря на то, что выключили свет, поставили свечки и спор продолжался несколько часов. Зазо сидела грустно, рядом с мамой, которой собиралась сообщить о закрытии "Луны", но потом передумала.

Правозащитники:

- Мы договорились со студентами-юристами, которые готовы помогать вам в восстановлении документов. Бесплатно.

- Мы устали и не верим… - махали им в ответ.

- Да что это с вами? Надо попытаться или рискнуть. 

- Надоело.

- А кто о вас позаботится, если не вы сами? Нужно говорить о себе, заявлять. Приходить на встречи и разговаривать о проблемах. Стучаться везде до тех пор, пока вас не услышат.

- Мы что не ходили? - с комом в горле начала женщина, пытаясь утихомирить дочь на коленях. -  Это кому повезет. Вот из наших,  сколько домов получили и документы им сделали. Но когда-нибудь  терпение заканчивается.  Я больше всего на свете хотела бы иметь свой дом. Приходить туда и знать, что буду жить там всегда, а не дрожать… сегодня … завтра…

- Это может быть ваш последний шанс. Придите завтра на этот круглый стол и скажите, как вы живете. Там журналисты и общественники. Требуйте свои права, - говорила тихо и спокойно правозащитница. - Конечно, вам помогает иногда государство продуктами, деньгами, а некоторым дома выдали. Но вы, то остались. О себе заявите.

После собрания все разошлись вдоль длинного коридора по своим комнатам. Конечно, они ушли с твердым намерением,  что ни на какие встречи или "квадратные" столы они не пойдут.

- Пусть сами приходят, если им так надо, - поставила печать Сана. Налила себе чаю и, включив свечку, еще долго смотрела на фотообои с изображением пляжа Мексики.

Зазо вышла во двор с наушниками. Темно-синее небо без звезд и Луны. Недалеко спорили молодые ребята из "ПВРа", которое строили крыши для домов.  Они жаловались друг другу на бригаду мужчин, что постарше из "ПВРа", устроивших настоящую революцию. Те, кто постарше, объявили войну молодым,  и теперь все заказы по крышам переходили к ним, так как они работали намного слаженнее и быстрее. Конечно, у них не было документов и поэтому не платили никаких налогов. Это были нелегальные капиталисты. А крыша "ПВРа" во все времена оставалась одинаковой, и никто не собирался ее обновлять или чинить.

Туман медленно заволакивал пространства и поглощал здания, деревья и горы. Зазо, сидя на скамейке, твердо решила, что больше не будет встречаться с Шамилем. Она успела два раза пойти на свидание с новым знакомым, Бакаром,  и каждый раз он приходил с букетом цветов. Он работает главным дендрологом города Грозного. И признался, что в отличие, от Шамиля не стесняется тем, что его девушка живет в "ПВРе", так как вся наша жизнь на этой земле является для всех, независимо от того богат, ты или беден - Пунктом Временного Размещения.

Зазо включила на всю громкость песню Аркадия Коца, переведенную со знаменитой каталонской песни сопротивления "L'Estaca":

"Видишь ли эти стены?
За ними мы все живем,
И если мы их не разрушим,
То заживо здесь сгнием.
Да-а-ва-ай разрушим эту тюрьму,
Здесь этих стен стоять не должно
Так пусть они ру-ухнут, рухнут, рухнут,
И свободно мы вздохнем".