Она их вдохновила

ОБ АВТОРЕ

Сергей Голлербах - живописец, график, эссеист, педагог. На Западе с 1942 г. Живет в Нью-Йорке. Автор книг по искусству и двух сборников эссе: "Заметки художника", 1983, "Жаркие тени города", 1990; альбомы рисунков, акварелей и по технике живописи. В 1994 году издана книга воспоминаний и эссе "Мой дом" (Париж, издательство "Альбатрос"). Член Американской национальной академии художеств, Американского Общества акварелистов и многих других. Представлен в музеях и галереях США и Европы (Франции, Германии, России и т.д.). Преподает в американских колледжах. Широко известен как оформитель и иллюсютратор художественной литературы.

Художник Сергей Голлербах
(Фото Юрия Крупы)

Начну с того, что идеи и предположения, высказанные в интервью Натальи Гельфанд ("Филадельфийская находка") с писателем Игорем Михалевичем-Капланом и художниками Юрием Крупой и Виталием Рахманом о том, что Анна Ахматова послужила моделью для Амедео Модильяни и Жака Липшица, считаю вполне убедительными и высказывать какие-либо соображения, оспаривающие их правоту, представляется мне делом ненужным. Несомненно, скульптурные работы Амедео Модильяни ("головки") и скульптура Жака Липшица "Девушка с косой" содержат черты Анны Ахматовой. Она вдохновила обоих художников.

Могу добавить по этому поводу лишь кое-какие собственные мысли. Сделаю небольшое отступление. Мне всегда казалось, что художественная индивидуальность формируется не только под влиянием среды, обучения, преобладающих в обществе вкусов и взглядов. Есть еще так называемое "нутро", т. е. какие-то природные, в организме заложенные качества, которые предопределяют многое в становлении стиля у художника или скульптора. Пожалуй, выражение "боди кемистри", т. е. "химический состав тела" (не в буквальном, конечно смысле), определяет наши притяжения и отталкивания. Подобно тому, как существуют "сладкоежки" и "кислоежки", находятся люди, которые ненавидят, скажем, фиолетовый цвет, но обожают зеленый (или розовый, или бледно-голубой). Другие не терпят угловатую, простую мебель, но любят вычурную, с резным орнаментом. Третьи предпочитают мягкую мебель, обитую узорчатой тканью. Впечатления детства? Привитый вкус? Возможно, но, скорее всего (и это бывает у людей, к искусству никакого отношения не имеющих) - нечто врожденное, нутряное, "химическое". То же самое происходит и с восприятием формы вообще, и с восприятием форм человеческого тела в частности. Кто любит худобу, кто - полноту, кто - атлетическую мускулатуру. Обыватель считает такие оценки "внешними", но для скульптора они - естество человека, его структура. Меня спросят - а какое это имеет отношение к Анне Ахматовой, Амедео Модильяни и Жаку Липшицу? Мне кажется - прямое. Если говорить о Модильяни, то русская поэтесса, несомненно, привлекала его своей стройностью, пластичностью и гордой, "царственной" посадкой головы. Недаром он увлекался в то время египетской скульптурой. Иными словами, Анна Ахматова оказалась "его типом" в самом лучшем, творческом смысле этого слова. В работах каждого художника или скульптора повторяются черты его любимой модели, даже если он рисовал или писал ее короткое время. Но он как бы "познал" ее почти что в библейском смысле и черты ее продолжают жить. Таким образом, сомнений в "ахматовском" типе многих скульптур (особенно "головок") Модильяни, мне кажется, быть не может.

Но что же нашел Жак Липшиц, человек совершенно другого темперамента, в облике Анны Ахматовой ("Девушка с косой", я уверен, именно она)? Мы видим в этой скульптуре ту же царственность и прямоту, но лишенную "обтекаемости" Модильяни. Удивляться нечего - кубистические искания Липшица - не взятый на прокат прием, а нечто соответствующее всему мироощущению скульптора. В стройной Ахматовой и Липшиц нашел то, что ему надо было, - угловатость, четкость жеста. Мы видим, что физический облик поэтессы давал возможность различным интерпретациям при сохранении общего сходства (вспомним портреты Ахматовой Натана Альтмана и Кузьмы Петрова-Водкина).

Таким образом, правильность предположений в статье "Филадельфийская находка" Игоря Михалевича-Каплана, Юрия Крупы и Виталия Рахмана подтверждается не только сходством с Ахматовой скульптур обоих мастеров (челка, нос с горбинкой, узкое лицо и т. д.), но и тем, что облик поэтессы отвечал их "внутренним запросам". Она была "их типом" в такой же степени, в какой плотная Дина Верни была "типом Майоля", круглолицая Викторина Меран - "типом Манэ" и дородная Гала - идеалом женщины для Сальвадора Дали. Их "химия", их "нутра" совпадали.