Оправдание

Рассказ

«Здравствуй, я звоню тебе из Рима. Ты не представляешь, как прекрасен Рим в эти рождественские дни. Как блестит и переливается огнями площадь Испании, как замысловато украшена её знаменитая лестница. А театральные представления на площади Навона, а Пинчо! Ты хочешь сюда, ко мне? Из своей неуютной (или уютной) московской квартиры? От своего одиночества (или от своего мужа и детей). Эх, если бы я мог перенести тебя за многие километры, через поля и леса, а также моря и горы!» Всё это я проговариваю мысленно за те несколько минут, пока в телефонной трубке звучит: «Алло, я слушаю! Говорите! Говорите же! Я вас не слышу. Извините, но вам придётся перезвонить». Я кладу трубку на рычаг, в ушах ещё звучит твой голос, твои недовольно-раздражённые, но такие певучие интонации. Счастлив ли я в этот момент, трудно сказать. Но вот уже двадцать лет я звоню тебе регулярно то из Нью-Йорка, то из Калькутты, а то с Соломоновых островов. Я не знаю о тебе ровно ничего, даже замужем ты или нет.

Двадцать лет назад в каком-то занюханном портовом киоске в Калифорнии я случайно купил русскую газету и наткнулся в ней на твою статью. Статья была о каком-то современном художнике, на картинке была изображена гитара. Я поначалу увидел только картинку и подумал, что не гитара это, а женщина, а потом углядел под статьей твою фамилию. Я сразу все вспомнил, у меня заныло внутри, и я написал «письмо в редакцию» с просьбой прислать твой телефон. Странно, но они прислали. С тех пор я звоню тебе с регулярностью своих переездов из всех городов мира. Лекции, семинары, коллоквиумы требуют моего присутствия то на Аляске, а то на Мадагаскаре. Я физик-теоретик, создавший свою «картину мира», во многом опровергающую эйнштейновскую. Я ещё молод и достаточно мобилен, моё имя завораживающе действует на интернациональных коллег, и без меня не обходится ни один более или менее значительный теоретический симпозиум.

После заседания я обычно брожу по незнакомому (или знакомому) городу, впитываю впечатления, затем покупаю телефонную карточку, ищу уединённый автомат, набираю твой номер и… «Алло, я слушаю. Говорите. Говорите же. Я вас не слышу. Извините, но вам придётся позвонить еще раз». В этом месте ты вешаешь трубку. Я кладу свою на рычаг и возвращаюсь в гостиницу.

Я учился в одном классе с твоим братом. После уроков мы шли с ним к вам домой «кормить эту зануду». Он разогревал обед и звал тебя к столу. Ты сидела в углу, на диване, уткнувшись в очередную толстую книжку или тяжёлый альбом. К столу шла нехотя, почти ничего не ела, на моё присутствие не реагировала. Меня разбирало любопытство: что там в твоих книжках и альбомах. Однажды я выхватил альбом из твоих рук и взглянул на иллюстрацию. Там была голая женщина, она лежала спиной ко мне, лицом к зеркалу, в котором частично отражалась. Я не ожидал такой картинки, даже присвистнул, а ты, ужасно покраснев, назвала меня «тупоголовым идиотом» и, подхватив альбом, с независимым видом проследовала к своему дивану. С тех пор я больше к вам не приходил, хотя Сережа, твой брат, настойчиво меня звал. Понравилась ли ты мне? Мне было двенадцать, тебе на три года меньше. Наверное, ты была тогда «гадким утенком», но лебедем я тебя так и не увидел. Ты мне понравилась «гадким утенком», понравилась сразу и навсегда. Наверное, я сильно изменился за эти годы – из нелепого подростка превратился в респектабельного джентльмена, с «хорошим» славянским лицом и уверенной походкой. Но, увы, ты была права, назвав меня «тупоголовым идиотом». Я так и не научился понимать живопись, да и в жизни, в личной моей жизни, мне не слишком везло. Был я три раза женат, наплодил детей, живущих со своими мамашами во всех частях света, но жил и живу с ощущением одинокого странника, лишённого дома и очага. Та единственная, которая могла бы дать и то и другое, осталась где-то там, на просторах детства. И вот я пытаюсь вызвать тебя из твоего небытия, вернее, из незнакомого и враждебного мне московского бытия. Я безмолвно взываю к тебе, я признаюсь тебе в любви и приглашаю в путешествие. «Извините, но я вас не слышу, перезвоните, пожалуйста».

Твой голос за эти двадцать лет почти не изменился. Интонации – пожалуй, да. С годами они стали раздражённее, нервнее. Правда, сейчас я начинаю замечать, как они становятся всё мягче. Ты просишь, даже молишь, чтобы я отозвался, тебе так хочется услышать меня, понять, чего я от тебя хочу. Ты уже научилась распознавать мои звонки, и я не удивлюсь, если ты называешь меня своим подружкам (или мужу) «мой Петрарка». Да, наверное, именно так ты меня называешь. Возможно, я даже помогаю тебе жить. Когда тебе плохо, когда случается беда или размолвка (с мужем? с детьми?), возможно, ты говоришь себе: «Есть человек, который меня любит, но боится в этом признаться», и это дает тебе силы для жизни. Люблю ли я тебя? Я люблю тебя всей силой моих детских мечтаний и грёз, люблю, «как сорок тысяч братьев любить не могут», и это чувство – единственное мое оправдание в жизни…

Полный текст этого и других рассказов Ирины Чайковской вы можете прочесть в её новой книге «ЛЮБОВЬ НА ТРЕКЕ», только что вышедшей в бостонском издательстве «M-Graphics Publishing». Её можно приобрести в Большом Бостоне в магазинах «Книжный Мир» (Бруклайн), «Мелодия» (Брайтон) или купить на интернет-сайте издательства: www.mgraphics-publishing.com Презентация книги – 28 февраля (четверг), в 6:00 вечера, в Брайтонской библиотеке (40 Academy Hill Road) 617. 558 3523.