Фривольная история с джентльменским концом

- Сочту за честь пригласить прекрасную даму в мою скромную обитель, - Максим галантно шаркнул подошвой по тротуару. Это он всем так говорил.

Она молчала, бесцеремонно оглядывая нового знакомца с головы до пят. Потом, вроде как, приняла решение.

- К тебе не поеду. Хошь - двинули в мои края. Только сразу предупреждаю: не ближний свет! От Беляева две остановочки на автобусе или двадцать минут пешкодралом.

Теперь уж он её изучал, прикидывал в уме. Невысокая, складненькая, загорелая… причёсочка под каре, шустрые карие глазки - чересчур, пожалуй, подведённые… к чему столько макияжа в её двадцать два?.. Двадцать три?.. В общем, привлекательная девчонка - что говорить. К себе приглашает - это обнадёживает! Рискнём? Риск был - не возможность бандитской засады, а куда более прозаический: ежели вдруг не обломится, прись потом ночью через всю Москву, не солоно хлебaвши… без двух букв. Впрочем, особых колебаний он не испытывал: с некоторых пор, решение в подобных ситуациях почти всегда принималось положительное.

- С вами, Мариночка, хоть на заполярный полуостров Таймыр.

- Притом, секи: портвеша у меня пол-бутылки, и вся любовь. Отоварила позавчера талоны, так припёрся папан - плакала моя водяра.

- А в моём баре коньячок припасён… и вермут… и мускат. Может, всё-таки, ко мне?

- Извини, к тебe - правда, никак. После объясню.

ДорОгой вяло болтали - о работе, об отпуске. Должность она занимала какую-то пустяшную, типа паспортистки. Отдыхать ездили с подружкой в Новый Афон. Неделю только, как вернулись, загар, вон, ещё не слез.

- Недавно с юга - тоже, конечно, риск, - флегматично отметил про себя Максим, - ну да нам не впервой, мы люди поднаторелые!

Уже в сумерках подошли к блочной пятиэтажке. Отсутствие света в подъезде не позволяло оценить настенное творчество, зато напряжённее в темноте ощущался густой запах мочи. Пешком поднялись на четвёртый.

- Посвети, - Марина достала из сумки фонарик.

Отперев, впустила его в крохотную, какие бывают только в однокомнатных малогабаритных квартирках, прихожую.

- Сымай шузы и топай на кухню, - она зажгла бра. - И чтоб мне ни звука!

- Чего тишину-то блюдёшь? - это Максим зашептал, несколько настороженно, когда, минут десять спустя сама она, наконец, появилась на кухне, умытая и в бордовом халатике. - Соседи, что ль? Али кто?

- Не бэ, Максюха, всё путём! - Марина улыбнулась. Потом более серьёзно, - Сынок у меня, вот кто. Костиком звать, пять лет стукнуло. Маман вон уложила да к себе уканала, они рядышком тут.

- А муж где?

- В м…е! Был муж, да сплыл, - она на мгновение помрачнела. - Всё, кончай базар, будем гулять и веселиться. Разливай! К вину огурчики малосольные, вон бабка с дачи целую банку притаранила. И вишнёвое варенье - к чаю!

До чая, впрочем, так и не дошло.  Наскоро распили портвейн и принялись целоваться, долго, ожесточённо, взасос. Распахнулся бордовый халатик… Незагорелые части на фоне загорелых особенно возбуждали… Видом своим… И упругостью… И вкусом…

- Хочу тебя!.. - Максим вдруг охрип, - не могу больше!..

- И нечего пристраиваться - не люблю я так, скоренько. Айда в спальню - там кровать здоровенная, мягкая!

- А Костик?

- Он как разоспится - пушками не разбудишь!

В сей ответственный момент позволим себе прервать повествование, чтоб совершить краткий экскурс в область этики и морали. Вполне может статься, кое-кому из читателей не терпится уже упрекнуть наших героев в вопиющей безнравственности. Наперекор подобному мнению, обратим читательское внимание на тот непреложный факт, что ни лжи, ни корысти не было в их стремительных отношениях. Более того, оба участника вполне имели в виду ничем друг другу не навредить. Подкрепим собственные рассуждения мнением серьёзного авторитета - из тех, с кем блюстители нравственности (особенно - старшего поколения) привыкли считаться. "Если уж непременно хотите, то мимолетная связь-страсть может быть и грязная, может быть и чистая ", - это ещё в 1915 году писал Инессе Арманд лично Владимир Ленин, а уж этот не соврёт... Добавим ещё, что Максим, будучи истинным джентльменом, твёрдо придерживался благородного принципа (как мы вскорости убедимся, себе же во вред): за полученное удовольствие следует платить - доставленным удовольствием. Сиречь, прилагал немало усилий, чтоб не завершить процесс допреж своей дамы. Вот и теперь он действовал разнообразно и не покладая… ничего, короче, не покладая… пока, наконец, минут пятнадцать - или сколько там - спустя, она не застонала, не задёргалась, словно ток по ней пробежал… И тотчас жуткий вопль потряс комнату.

Максим лихорадочно оглянулся. При свете ночника узрел он такую картину: мальчонка стоит в своей кроватке, рот настежь, слёзы и сопли ручьём, пальчик тычет в их сторону. Мордашка искажена ужасом: чужой дядя убивает маму!

- Быстро линяй, быстро! - выскользнув, прошипела Марина.

Он подцепил монатки (один носок так и остался на поле брани) и, на бегу натягивая джинсы, выскочил из комнаты.

Последнее, что он услышал, уже захлопывая дверь квартиры - вопрос немного успокоенного мальчика:

- А почему у дяди такая большая пипа?..